Отправлено: 09.01.23 13:52. Заголовок: ТМД 1 тур: Лавран Искрицкий - Яхья Фатхи [Evermore Avery]

Лавран Искрицкий - Яхья Фатхи

Дата начала дуэли: 9 Января
Дата окончания дуэли: 29 Января
Очередность: жребий
Условия выполнения проигравшей стороной: нет
Пожелания: нет

 Отправлено: 09.01.23 18:20. Заголовок: Первокурсница, сжима..

Первокурсница, сжимая в руках записи, расчетные таблицы, перьевую ручку и палочку, добралась, наконец-таки, до кресла. Ей очень льстило, что удалось вписаться в мероприятие такого формата в качестве рефери, да еще и первый бой - бой главного редактора двух школьных газет и главы Дуэльного Клуба! Эвер просто не могла упустить возможность понаблюдать за этим действом и заодно в процессе чему-то научиться самой.

- Добрый день, уважаемые участники Турнира Магических Дуэлей! - воспользовавшись Сонорусом, проговорила она парням, - Я, Эвермор Эйвери, буду вашим рефери. Кратко оглашу правила для вас:

- В дуэли 3 раунда, каждый ограничен по времени неделей. Раунд будем судить по воскресеньям, даже если не все ходы сделаны. Если вы справитесь раньше, вердикт тоже будет раньше. Не спешите делать все ходы сразу, хорошим тоном считается дать сопернику несколько дней на ответ. Также напоминаю, что за раунд каждый дуэлянт может использовать 3 заклинания или зелья в любой комбинации.

Девочка выдохнула и посмотрела на лица ребят, надеясь больше, не что им все понятно (в этом она вообще не секунды не сомневалась), а что она не звучала глупо или не напутала чего.

Достав золотой галлеон из кармана черной мантии, Эвер подбросила его и быстро проговорила:

- Решка - Яхья ходит первым, орел - Лавр, - прижав монетку, Эйвери убрала руку и посмотрела на главу Дуэльного клуба, - судьба решила улыбнуться вам. Готовьте палочки!

Лавран Искрицкий - 10 очков
Яхья Фатхи - 10 очков

Памятка

Скрытый текст

1) Правила оформления постов Действия - никак не выделяются Прямая речь - жирным шрифтом Ваши мысли - курсивом Речь вашего собеседника или кого-либо - подчёркивание (можно жирный шрифт и подчёркивание) 2) Зелья Применение зелий в Турнире. Чтобы использовать зелье в дуэли, участникам необходимо перед началом дуэли оставить рпг-пост в зельеварне с полным описанием приготовления зелья. Действие зелья полностью зависит от правильности его приготовления. Список допущенных зелий находится здесь Во время Турнира ограничений по курсам нет. 3) Список заклинаний Список допущенных заклинаний находится здесь 4) Очерёдность Участники дуэли оставляют свои сообщения в строгом порядке: 1. Рефери дуэли (Эвермор) приветствует дуэлянтов и говорит, кто ходит первым (Лавр) 2. Названный участник (Лавр) 3. Второй участник (Яхья) 4. Рефери (Эвермор) описывает результаты раунда 5. Второй участник (Яхья) 6. Ходивший первым участник (Лавр) 5) Количество заклинаний и зелий На время Турнира в одном сообщении (ходе) участник дуэли может применить три заклинания, либо два заклинания и одно зелье - одно защитное и два атакующих или одно защитное, одно атакующее заклинание, а также по желанию третье вспомогательное. Или любые другие комбинации с применением или без допустимых к использованию зелий в Турнире, где одно защитное заклинание отражает только одно атакующее заклинание. Пожалуйста, не забудьте указать, какое из атакующих заклинаний соперника вы пытаетесь отразить (в случае произношения соперником более 1 атакующего заклинания). Сделать это можно путём выделения прямой речи оппонента. Увернуться от заклинания по умолчанию невозможно. В случае срабатывания атакующего заклинания с длительным эффектом, ведущий дуэль рефери в конце раунда снимает заклинание с пораженного участника. В течение одной дуэли можно использовать каждое атакующее и защитное заклинание не более 1 раза. Одно и тоже заклинание, снижающее шанс срабатывания заклинания оппонента, можно использовать не более одного раза, но оппонент может данное заклинание повторить

 Отправлено: 13.01.23 10:12. Заголовок: Лаврирование – нечто..

Лаврирование – нечто среднее между лавированием и бравированием, ускользанием и хвастовством.
– переводчик с Искрицкого на английский.

Он ждал этого момента. Не забывал о турнирных днях ни на день послетурнирной жизни: думал о сраженческих площадках, вспоминал лица оппонентов, прокручивал батальные рассказы в голове, офицерские и дуэльные, свои и прадедушкины. Прокручивал с такой ретивостью и регулярностью, что вскоре прокручивало и прополаскивало уже его. Мутило мыслями, меркла магия потасовок; никогда не возвращаться к дуэлям, никогда не вспоминать прилетающее на его голову одно за другим, одно хуже другого, после этого болит голова, дрожат руки и приходится отлеживаться в больничной палате.

Искристые трактаты по заклинаниям томились в столе, обрастая описками, записками, недописками; отправляемые профессору на проверку, они несли за собой поправочные замечания и ответные поправочные признания, выстраивались в точные формулы и чёткие всполохи, приносили дневниковые оценки. Не давали одного – привычной искромётности в пальцах, голове и языке. Угасшие и забытые, погрязшие в каминной золе и забытых библиотечных справочниках. Трудно забыть все заклинания, если ты рефери, если ты главный рефери; не менее трудно забыть и то, что любое заклинание начинается со вспышки на конце палочки.

Отсутствие палочки за летние месяцы заставляло периодически шарить по столу в её поисках и нервно огладываться; нет, она всё ещё рядом, она при нём, не превратилась в предмет мебельного мира и не слилась с бордовой столешницей. Не стала прикупленным дополнением к гарнитуру из дорогого красного дерева.

Память подсунула историю их отношения с Госпожой Удачей, без которой не имели смысла ни рассказы, ни трактаты, ни идеи для оформления интерьера.

Она пришла и надела ему на пальцы бублики – на детский и трепетный, интимный манер. Словно знала, что он полюбит кольца, колечки, ободья; знала, что без ума от съедобного, сладкого и в маке. Знала, что легко поведется, хотя дедушка с бабушкой учили ничего не брать у чужих, – но у неё такая сахарная улыбка, такие руки, сжимающие помолвочным кольцом. Она моя невеста, дедушка и бабушка, – я её люблю.

На двенадцатилетие она впервые перепутала ему карты, сделав карточную спутанность привычкой и привязанностью. Картовую подбросила ещё до рождения. В тринадцать лет подтолкнула в сторону первого поворота от гостиного входа, посадив рядом с собой, возвысив до почти-себя, чтобы в четырнадцать отталкивать раз за разом. Доверяя ей больше, чем себе, любя её так же, как и себя, он был готов падать в её колени, ловить взглядом её взгляд; клялся, что и пощечечный укор, и поцелуйный удар примет с одинаковой благодарностью. Нагло врал.

Память подсунула ему пожелтевший лист из семейного гербовника, гордо висящий на стене гербовый гобелен. Вонзённая в землю простецкая серебряная стрела, волшебная осиновая палочка – секретный колдовской блазон. И девиз: «Помяну милость твою в роды родов».

Я готов мнить твою милость, я буду мнить твою милость; почему ты не хочешь проявить ко мне милость, почему не хочешь? Почему?

Вопрос висел в воздухе, меняясь от дуэли к дуэли и от случая к случаю: после первой проигранной, – истеричная обида и опальное игнорирование от него; после следующей выигранной, – спешное воссоединение вперемешку со скорыми признаниями к ней. Наивно считал, что их сотрудничество по судейскому креслу сделает его баловнем в боях. Ошибся тогда, ошибся снова, взвыл и выть не перестал, а с каждым проигрышем лицо становилось всё обозленнее и обидчивее. Вшивочная проверка? Он её не прошёл: лавровишневые капли ждут в колпачке, поголовная лавровшивость не отпускает. Ни во время дуэли, ни после неё. И так сложно брать палочку со стола, вспоминать боевые заклинания и удерживать мысли в строе, отправляясь на сражение в этот день. Которого он так ждал.

Там его ждут привычный зал, новый противник и очередной рассказ.

– Приветствую, Эвер, – и рефери тоже новый; произношение с улыбкой предназначается девочке, подошедшей к нему пару дней назад и взявшей на себя ответственность за важную турнирную часть. Прикрепить себе звание раньше прикрепления к факультету – отдаёт несомненным зеленогалстучничеством. Имя отзывается непонятной хмуростью (когда-либо – или никогда – одно и то же; навсегда же и вовсе звучит лживо), и Лавр засматривается за спину Эйвери, пытаясь высмотреть ту, что постоянно над ним смеётся, чередуя поддавки и поддёвки.

– Господин Фатхи, – полушутливый полупоклон с чуть отведённой назад рукой – дань традициям, – надеюсь, час будет добрым. Желаю...

...Удачи.

– Решка – Яхья ходит первым, орел – Лавр, – и будет подле постоянно, в каких отношениях бы они с ней не находились. По обе стороны, во время назначения этих сторон и стороннего мелькания. – Судьба решила улыбнуться вам.

И не надейся; я больше тебе не верю и не люблю тебя. Больше не люблю.

– Какая честь, – шутливо благодарит Эйвери и заканчивает пожелание для Фатхи, вынужденно называя её по имени: – Удачи.

Мысль в голове, заклинание в горле, палочка в руке. Не перепутать бы. Отказалась от меня? Обойдусь и так, справлюсь без тебя. Вот ещё. Пальцы обхватывают артефактную ручку теснее – и расслабляются вместе с пришедшей на ум сценой. Искрицкий усмехается, приподнимая внимательный взгляд на Фатхи. Путаница в претворении заклинания имеет схожесть со скручиванием соображений. Неверное произношение, ушедший в сторону взмах палочкой и сбитие с толку, рождающее глупые картинки. Палочка во рту, мысли в пальцах, заклинание в голове – ему нет смысла быть в голове, нет смысла исходиться там попросту и дожидаться смыслового разложения. Оно уже случилось. Cмысла нет.

Полнейшая дезориентация.

– Confúndo, – накрывается палочным вопросом, обращается и к нынешнему сопернику, и к бывшей союзнице. Почему-у-у?

Заклинание в горле. Застывает и преградочно вяжет язык, прокрученной внутрь палочкой вносит словесный беспорядок следом за мысленным; без словаря по яканьям, хрипам и фырканью и не разберёшь. Перекрещивает рот оппонента, крестиком заверяя, что Лавр как-нибудь прочтёт этот словарь на досуге и попытается разобраться в обозначенных разделах, оставляя за скобами «и» и «и». Как славно, что дуэль для него – и есть досуг:

– Mímble Wímble!

Палочка в руке – и исправить это совсем легко. Та жжётся и вылетает ворованным древком, выкраденным в ночи под лепет сконфуженного слуги. «В этом доме нет ничего твоего» – знаю я, знаю. Вот и ворую чужое: в руку беру огниво – и поджигаю его. Только не дом, не дом, а то, что в доме; раз не моё, то и ничьё другое».

– Flagránte!

И его рука, наведённая на руку Фатхи.

 Отправлено: 13.01.23 20:56. Заголовок: Ноль. Отсутствие ка..

Ноль.

Отсутствие каких бы то ни было воспоминаний. Никаких снов из прошлых жизней. Никакого значения. Никакого света под опущенными веками. Никакого смысла. Вдох. Пустота.

Один.

Импульсивное неосознанное движение. Надрывное желание жить и оставить след в каждой незначительной мелочи. Заполнить собой. Выдох... Выбор. Один — уникальность, доступная единицам, которым не знакомы ни чувство вторичности, ни желание выделиться, утомляющее выдумыванием новых слов. Одна маленькая судья в бесцветной мантии, с которой нужно поздороваться. Один оппонент в мантии изумрудной, с которым он здороваться не будет, потому что не хочет.

Один...

Один на один: дуэль. Один за одним: сны, дни, годы и жизни. Поражения и победы сменяют друг друга со скоростью поднимающихся и опускающихся ресниц. Одна смерть за одно воскрешение, одно убийство за одну жизнь, одна огромная жертва за одно ничтожное проявление благосклонности. Простая логика, присущая и людям, и богам, но не фортуне, безразлично вьющейся между ними. Какой чепухи ей только не приходится слушать. Её любят. Ползают перед ней на коленях. Умоляют. Пытаются укротить. На что-то надеются — на то, что после всех этих унижений до них, жалких и уничтоженных собственноручно, будет дело хотя бы кому-то более приземлённому? Чертовски её понимает.

Два.

Божественная шутка. Иллюзия, будто из двойки, а не единицы состоит целое. Тяжелей по весу, но меньше по существу, потому что два — результат удара, разрубающего напополам. Расщепление — плата за попытку слиться. Жертва.

Три.

Восход, зенит, закат; отец, сын, дух; ад, рай, чистилище; три бегущих по кругу зайца с тремя ушами на всех. Удачное число? Ей приписывают числа, а она смеётся. Думают, что это — долгожданная улыбка, но её губы легко вздрагивают, поднимаясь выше, обнажая острые клыки, и звериный оскал становится очевиден. Не раз видел, как после этого меняются в лице. У-у-ух, какой шок, вот это да — связались со стихией, а потом удивляются, что она бывает страшной.

Пять.

Последовательность чисел Фибоначчи должна быть по сердцу японцам, боящимся четвёрки как предвестницы смерти. Пять — таких привычных — шагов после насмешливо-вежливого поклона.

Восемь.

Б е с к о н е ч н о длящееся ожидание. То, что тревожило в начале, стало нервировать и раздражать в середине, но на пути второй петельки повернулось в обратную сторону и завершилось полным безразличием. Действительно, никакого смысла. Пустоты кусок.

Тринадцать.

Пятница. Тринадцать. Несчастье. Самое странное — надеюсь, хотя бы неискреннее?.. — пожелание, которое только можно было сегодня выдумать.

— ...удачи.

И оно со стеклянным звоном разбилось об заливистый смех метаморфа:

— Спасибо, конечно, мистер Искрицкий, — золотой прищур, ухмылка, переходящая в оскал. — Но я предпочитаю полагаться на себя.

В конце концов, столько раз уже приходилось. Когда не было другого выбора. Бредя по лондонским улицам и пытаясь понять, почему вместо одного посвящённого пожару 1666-го года монумента вдруг выросло три. Или ещё чего хуже — нечто, отдалённо напоминающее человека, грешная троица, заносящая руку. Оглушающая.

Ну конечно.

Последнее, на что решишься в трезвом рассудке — это оглушительный удар. Другое дело, когда всё размывается, троится, и мозг троит в поисках середины, центра, куда нужно целиться, и он целится точно, потому что — привык.

Колючая, звонкая магия абсурда — короткие и точные, колючие и звонкие слова только усугубляют творящийся вокруг беспорядок, взрывая голову, вышибая дух, но ему это нравится, потому что он — привык.

Ноль. Первозданный хаос и пустота в качестве единственной его возлюбленной. Один. Тот, что посередине. Один. Взмах палочкой, разрубающий воздух — напополам, оглушительной алой вспышкой света разбивающий единое целое на две бессмысленные части, отбрасывающий в сторону, три слога на троих с ударением на первый и с ударом, рассекающим того, кто первым ходил:

— Stúpefy!

Понеслось веселье.

Мысли сменяют одна другую, а главный редактор двух газет благодарит за подброшенную идею, где-то на периферии сознания вспоминая совсем недавний диалог и собственную фразу:

«Слизней в рот пихать — фу, какая гадость...»

Почему он такой непоследовательный... А к чёрту! Раз уж его заплетающийся язык не даёт кому-то покоя, копт не может остаться в долгу, даже если придётся представлять то, чего ему однажды — год назад — всё-таки удалось избежать. А теперь нужно сосредоточиться на этом с особой... тщательностью. Два — второе заклинание будет его маленькой жертвой.

Скользкое, холодное шевеление где-то в сдавленной трахее, ползущее кверху и настойчиво выпихивающее кадык: «что там у тебя, Адам, поперёк горла встало?». Тяжело давящее на основание языка. От несанкционированного прикосновения к нёбу хочется заорать, но, когда рот рефлекторно открывается, вместо крика оттуда показывается парочка глазных щупалец, а следом — влажно блестящее бесформенное тельце, смачно плюхающееся вниз. Выползают, выплёвываются, выталкиваются и выкашливаются. Один за другим. Всё для вас, мистер Искрицкий, всё для вас.

И зелено сверкнувшая еловая палочка в ледяных от всколыхнувшегося омерзения пальцах рисует линии ромба — одну за другой, пока мысленно произнесённые чары даже звучанием своим, пусть и скрытым от посторонних ушей, напоминают рвотные позывы, следующие. один. за другим:

Slugúlus Erúcto — приятного аппетита, мистер Искрицкий!

На раздумья над третьим заклинанием времени не было. Самолюбие больно шевельнулось в груди, ударило в плечо, заныло в ладони, сжимающей еловую рукоять.

Не хочу выпускать тебя.

В конце концов, разве раскалённость хоть чего бы то ни было когда-нибудь могла заставить его разжать пальцы?

А если выпустишь?

Тогда отомщу.

Красно-золотая раскалённая спираль: ноль, один, один, два, три, пять, восемь, тринадцать — удар, несчастливый луч:

— Expelliármus!

И его рука, наведённая на руку Лаврана Искрицкого.

 Отправлено: 16.01.23 11:01. Заголовок: Потыкав мисс Авери п..

Потыкав мисс Авери пальцем, Белинда удостоверилась, что новенькая рефери спит беспробудным сном. Рядом с ПО-шкой лежало надкусанное красное яблоко.

Улика - >Скрытый текст

- Таак, - подумала слизеринка, - это же преступление века - кто отравил рефери? Надо срочно привлечь мисс Уинсет к этому делу.
Белинда отправила экстренную записку в Больничное Крыло и вскоре появившиеся колдомедики унесли мисс Авери, заверив всех, что поставят девочку на ноги в крайнем случае к концу семестра. Девушка также чиркнула записку преподавателю магической криминалистики с именем подозреваемого "Ганс".

- Ну что ж, молодые люди. Приступим? - весело подмигнула шестикурсница слизеринцам. Если на другой дуэли Белинду морозило ледяным холодом, то на этой дуэли было жарко всем!

Confúndo - выкрикнул Лавр и глаза Яхьи расфокусировались. Стараясь видимо побороть чары, копт направил палочку чёрт знает куда и выкрикнул Stúpefy. Заклинание улетело куда-то прочь, особо никого не задев.

Ободрённый таким успехом глава клуба сотворил чары вяжущего языка, но видимо сам что-то там не договорил, потому что ничего не произошло. И Яхья, решив очевидно отмстить за полную дезориентацию очень точно попал в Лавра отвратительным сглазом. Оппонент вдруг согнулся пополам и стал буквально выплёвывать слизняков к ужасу рефери.
Действительно, приятного аппетита - подумалось Белинде - фу, какая гадость!

Оправившись от приступа слизней, Лавр настолько мрачно выкрикнул следующее заклинание Flagránte, что редактор всевозможных хоговских газет откинул палочку с воплем. Как будто она его укусила. Или обожгла. Впрочем, Яхья быстро её подобрал и выкрикнул Expelliármus. Тем самым заставив теперь Лавра нагибаться вторично, уже за палочкой.

Ух, какие вы весёлые! - рассмеялась Белинда. - я еще не видела атаку слизней в действии, выглядит весьма.. кхм.. эффектно.


- Объявляю начало Второго Раунда. Яхья , первый ход твой! Конец второго раунда 22 января - звонко объявила рефери.

Итог первого раунда:

Лавран Искрицкий - 6 очков
Яхья Фатхи - 5 очкав

 Отправлено: 17.01.23 20:20. Заголовок: На выплёвывающего сл..

На выплёвывающего слизней Лавра копт смотрел с самым красноречивым выражением лица и готов был поклясться, что на короткое мгновение в нём даже шевельнулось нечто вроде... сочувствия? Всего лишь на миг, потому что в целом это выглядело одновременно отвратительно и очень смешно — подобно всем любимым Яхьей шуткам. Как и Белинда, он не мог припомнить этот сглаз в действии: его либо успешно отражали, либо были достаточно приличны и добры, чтобы вообще не применять. Ну что ж. Несносный мистер Фатхи был предельно неприличен и совершенно недобр.

— Кхм! Эм... Мистер Искрицкий? — переложив ненадолго палочку в правую руку, главред сосредоточенно дул на обожжённую ладонь, чтобы унять боль, и старался не расхохотаться. — Спрашивать вас о результатах сравнительного анализа слизней с хрустящими французскими багетами слишком низко, да? — пятикурсник привстал на носочках кроссовок, но подняться до уровня высокой морали ему не удалось. — Наверное, мне не стоило пренебрегать каблуками!

Пожалуйста, прекрати. Успокойся. Дыши и дуй, давай, ноль-один-один-три. Ф-ф-фух. Там ребёнка вон убило и вынесло, а ты злорадствуешь!

— Привет, Белинда! — в конце концов, не считая удавшегося мерзопакостного заклинания, смеяться было и не над чем: счёт был не в яхьину пользу.

Ладно. Дыши уже, — успокоиться помогают лишь самые нестандартные способы: пока медитация нервно дымит где-то в сторонке, Фатхи постигает дзен, дыша и ведя замысловатый счёт в последовательности Фибоначчи в разгар собственной дуэли. — Пять, восемь, тринадцать. Медленней. Двадцать один... Сосредоточься! Тридцать четыре... Точно. Медленней.

Еловая рукоять мягко легла в левую ладонь.

Как в замедленной съёмке. Разбить порывистые движения быстрого, как ртуть, слизеринца по кадрам. Поставить его на паузу. З е л е н о г а л с т у ч н и ч е с т в о застывает в воздухе, сопротивляясь силе тяготения, поддаваясь ей нехотя, словно и не писаны ему никакие законы (впрочем, если и писаны, «пребывание в положении» зелёного галстука не обязывает уметь читать) — в то время, как палочка копта рассекает воздух. Ломко застывает упрямая линия рта главы Дуэльного Клуба, который ещё нескоро забудет вкус слизней на своих тонких губах — столь же тонко и упрямо ваш покорный слуга рисует очередную подлянку, подсекая чужие ноги. Голова не успеет наклониться, взгляд — проследить за движением, расширенные в полумраке подземного зала зрачки — среагировать на полупрозрачную вспышку такой же, как и Яхья Фатхи, универсальной помехи, названной стремительно и чётко:

— Impediménta!

А теперь медлить ни к чему.

Взволнованное зеленогалстучничество больше напоминает ковровыдернутость из-под ног, заканчивающуюся кувырком и не особо изящным сальто назад. Invertum — вёрткая, ударяющая противоположность всякой — Statim — прибитой к полу статичности, взволнованный взмах палочкой по траектории летящего галстука, хлёсткий выпад перед падением от коврово-узорчатого вероломства:

— Invértum Státim.

А если не прокатит?

Где-то далеко нечто, смутно напоминающее совесть, потрясало кармическими скрижалями, но криворуко роняло их, пока не разбило вдребезги. Да, паскудничая, он развязывает оппоненту руки. И да, в попытках уронить, сравнять с собой он не имеет права думать, что ему не отомстят и не вроют в землю по самую макушку. Возможно, самое время... помочь подняться?

Рискуешь.

Рискует, кончиком еловой палочки обводя чужие щиколотки, опутывая их невидимой петлёй и задорно утягивая чужую фигуру кверху, словно игрушку — перевёрнутую вниз головой марионетку, болтающуюся под потолочными подмостками. Рискует, отказываясь от защиты, подстраховки, жертвуя победой и делая шаг назад. Рискует, рисуя 12-й аркан за чужой счёт.

— Levicórpus, — настаивая на сальто и вознамерившись устроить из зала ДК маленький филиал Cirque du Soleil, лишь улыбнулся — рискует, разумеется, но почему бы и нет.

 Отправлено: 22.01.23 13:34. Заголовок: Нагло врал. Хорошо..

Нагло врал.

Хорошо знал, почему.

Лучше всех понимал причину.

Называл прилюдно свой страх и первоочередно его обсмеивал, отбирая право на первенство у других. Им воспользуются позже, бессовестно наводя пальцем и распуская ухмылку – но он будет готов. Обсмеянный собой же, многократно и беспощадно, валяющийся и хохочущий, ведь когда смеёшься – попасть в цель сложнее. Отталкивал и отрекался от неё – чем быстрее отвернёшься сам, сделав вид, что тебе всё равно, тем быстрее она повернётся к тебе сама.

Обмен эмоциями и обмен ранениями. Ода чести и ода агрессии. Отстранение от мира и отстранение от себя. Дуэль избавляет от ненужного и неважного, сводит миг существования до мига движения.

И забирает. Забирает несчастливые цвета и надоедливые цифры, хвалёное золотое сечение и мнимую серебряную несоразмерность, эмигрантскую вторичность и замковую первичность, приветливые улыбки и животный оскал, жуткие кошмары и приятные сновидения, мелочную месть и крупную отдачу, судейскую честность и слизеринскую строгость, напускную вежливость и искреннюю галантность, образцы для подражания – и дрожание за образцовость. Сжимает до импульса, сужает до рвения, отчаянного толчка вперёд – и влево, направо, в сторону, назад; только не назад.

Только не назад – назад бывает от вспышек красного; они частность сражения, но беспощадная, неумолимая частность. Они рвут карманы и вскрывают пуговицы, забирая всё окончательно: конфеты и кольца, билеты и бублики, карты и монеты, пуговицы и карманы, мантию и рубашку, галстук и нашивку, звания и титулы, фамилию – и имя. Оставляя бесприданным, безликим и безымянным, наедине с гремящей пустотой, раскрашенной в красный.

Неумолимая?

Алая линия гаснет и возвращается более блеклой. Размывает линию дерева, не трогая линию затылка.

Ещё как умолимая.

Она играет с ним – он играет с ней в ответ.

Разлюбил бы, лишь стань она предсказуемой.

– И те, и другие не гаже лягушек, – Лавр усмехается, подтирая слюни и слизь с подбородка. Обхватывает горло ладонью, пытаясь задушить очередной порыв тошноты. Ни лягушек, ни слизней до полученного проклятья не пробовал, но стереотипный клин вышибает стереотипным клином. – А вот вы бы явно не удержали горячий багет в руке – вижу по палочке. Неужели не привыкли?

– Рад веселить, Белинда, – усмехается теплее.

Оставляет ещё кое-что. Оставляет палочку, и если её нет в руке – она обязательно вернётся позже, с подачи рефери, спокойно ляжет в ладонь, и можно будет начать заново. Оставляет горстку заклинаний – он постарался, расширив горсть до отчётливой горки. Оставляет всплеск мысли – и этот всплеск нетронутый и беспримесный.

Жёлтоскорпионий яд встряхивается в глазах напротив, наверняка предвкушая подлое зрелище. Неаккуратное, нарочное движение пальцев, напоминающее круг и опрокидывающее бутыль с чернилами; пара неаккуратных капель стекает в золотую воронку. Пара капель перерастает в чернильный поток, исходящийся ядом и яростью, обволакивающий чернотой и злостью: эти слова ему явно не понравится выводить своим языком, почерневшим под тон цитатного сглаза. Извиняется – с трудом и неохотно, долго и тщательно выговаривая слова, надолго запоминая виноватое выплёвывание чернил; извиняется – карательное воспитание и насильное обучение вежливости. Наблюдать за извинениями удобнее всего в неспешно застывшей позе.

– Amata Sententia [Господин Искрицкий, я виноват, простите меня!].

Слов недостаточно, на них грешно и преступно останавливаться, пока в голове пляшет гнев и искривляется улыбка на лице. Замах назад, перерастающий в выпад вперёд: покорный слуга заваливается на колени и заходится в глубоком поклоне. Подбитый кнутом, одним его ловким концом – одним протяженным поворотом руки. Слов недостаточно, – это выдадут колени, больно упирающиеся в холодный пол после сдавленного покорного стука:

– Variari Virgis!

Искрицкий заберёт его с собой, если уж он так хочет. Поможет подняться в ответ. Снабдит нежданными ходулями, одной внезапной жердью, краснодеревянной, уводящей взмахом наверх. Прошли уже и вперёд, и назад, и в обе стороны. Вынужденно и добровольно. Помахали разноцветными флажками-заклинаниями, поперекидывались палочками из рук; наверх – взявшись за клин, каждый за свой, и кто кого вышибет – тот ещё вопрос:

– Ascendio.

 Отправлено: 22.01.23 16:45. Заголовок: Ну, траванулась ябло..

Ну, траванулась яблочком, с кем не бывает. Пестициды, ГМО, злая воля небес, несварение, в конце концов, розыгрыш представителей его нового факультета, да просто не повезло. Эвер привели в чувство, и она вернулась на арену, не желая давать обстоятельствам себя переиграть. Ребята уже начали, и она тихонько скользнула на место рефери, благодарно кивая Белинде, что смогла ее выручить.

Всё внимание ее отныне было приковато к схватке. А та была эпичной, тут сложно что-то сказать. Слизеринцы швырялись заклинаниями, большая часть из которых была успешна, по крайней мере, с одной стороны. Фортуна — она, знаете, странная девица, то одному благоволит, то другому, то обоим показывает задний карман джинс.

Несмотря на плохое начало раунда, заторможенность и неловкое спотыкание о невидимый барьрер, Лавр успешно сплетает… все 3 заклинания! Как это возможно в таких условиях, Эв так и не становится непонятно, ведь заклинания сложные и с малым шансом срабатывания, еще и с препятствием… Она только качает головой, глядя на главного редактора любимых газет. Тот сначала начинает как заведенный повторять одну и ту же фразу. Его заклинания не срабатывают, а он сам оказывается подсечен, теряет равновесие и почти сразу взмывает в воздух, подчиняясь воле соперника.

Кажется, что это конец, и дуэль заканчивается, для Эвермор толком не успев начаться. Она медлит около минуты, не желая в это верить, но потом берет себя в руки и оглашает результаты:

– Лавр, поздравляю, победа за тобой! Друзья, спасибо за красивую дуэль!

Лавран Искрицкий - 3 очка
Яхья Фатхи - 0 очков